Хроники «Уголька», или Воспоминания о культовых донецких ресторанах

Как это ни странно, но вжиться в новые экономические реалии повезло далеко не всем питейным заведениям Донецка. Как это, к примеру, случилось с одним из культовых ресторанов советских времен "Туристом", который, побывав "Атласом", сейчас стал респектабельной "Рамадой". Канули в лету "Медный всадник", "Уголек" и прочие донецкие рестораны, но для дончан, чья молодость совпала со временем их существования, до сих пор овеяны романтикой часы задушевных разговоров, которые там велись ...

Среди эпических питейных заведений Донецка, приказавших долго жить, ресторан «Уголек» занимает особое место. В основном – благодаря пивбару. Это был уникальный пивбар. Занимавший весь первый этаж, он во все времена считался самым «чистым», самым приличным и стильным в городе. Занятно устроенный мир, в котором было особенно уютно тому, кто хорошо знал его законы и мог использовать его правила себе на пользу... Как это было, мы попытались вспомнить с помощью завсегдатаев разных лет. Каждому современному заведению требуется ресторанный сервис.

 1965

 Семья Валеры Нагорного расположилась за столом, покрытым новой скатертью. Это была невероятная скатерть, белая, как снег, выпавший секунду назад. Таких скатертей они в ресторанах отродясь не видали. Если честно, Валера с женой вообще в ресторанах появлялись только по особым случаям. И тут как раз такой получился. Валера, проходчик с шахты Абакумова, получил билет на новогодний вечер в новом, только что построенном ресторане «Уголек» - у самого Кальмиуса, в местах, куда Валера толком и не захаживал. Делать тут было нечего: ряд одноэтажных халуп, рядом – свалка, прилично захламленное побережье… Попадая в центр, Валера даже не смотрел в эту сторону. Не для того в центр приезжали, чтобы шляться по клоакам.

Валера держал в руках меню, изучал его, как ГАИшник – водительские права лихача. Так-так-так… Что это? Салат столичный – 77 копеек. Куры заливные с хреном (холодец, по-нашему) – 89. А если попроще? Бутерброд с колбасой – 23 копейки. Нет, ну что-то приличное все-таки надо съесть. Шашлык из осетрины – рубль 75 копеек. Цыплята табака – рубль 86. Однако… Чахохбили – 73 копейки. Ну ладно. А выпить? Водка «Экстра» - рубль восемьдесят 100 грамм. Коньяк грузинский трехзвездочный – два рубля. Коньяк «Чайка» - три (кстати, а что это такое?). Советское шампанское полусухое – 68 копеек за 100 грамм.

Валере стало стыдно. В конце концов, к билету прилагался купон на пять рублей. На эти деньги он с женой и сыном, благодаря щедротам шахты, мог гулять. «А там разберемся. Я мало получаю, что ли?», - сказал сам себе человек, получавший на руки 350 рублей.

Новенький «Уголек» походил на крейсер, только что спущенный на воду. Все на нем сияло и блестело, а рядом, в тон, искрился заледеневший Кальмиус. Оба этажа заведения были отданы под ресторан, в котором наслаждались жизнью и ждали через 15 лет коммунизма энергичные жители города Донецк.

 1979

Васек мало что помнил. Главное - помнил, что человека, отвечавшего за водку, звали Руслан. Он стоял справа от стойки с пивом, в буфетном отсеке. К нему надо было подойти, сказать заветное слово «сочок», сунуть рубль - и тебе в бокал с пивом добавляли, сколько надо. Предполагалось, что сто грамм. Получался идеальный «ерш».

«Уголек» - не самое простое пивное заведение города Донецка. Пиво за 35 копеек – это не для каждого. На Гладковке, возле трамвайной остановки, бокал стоит 22 копейки при таком же примерно качестве. Но сейчас, в ноябре, Гладковка отпадает. А в «Угольке» всегда тепло, стены с панелями, чистый туалет, толстая девушка на разливе и вообще приятно. Чувствуешь себя человеком.

Правда, если с самого начала сесть на «ерш», то человеком чувствуешь себя недолго. Васек очнулся на следующее утро в Харцызске. Как он там оказался, ему долго объяснял Игорь Анатольевич, с которым он, оказывается, познакомился там же, за бокалом «ерша».  В «Угольке», где за столом сидит по шесть, а в лучшие часы и по восемь человек, интересное знакомство свести – раз плюнуть...

 1984

Жарко… Невыносимо жарко. Купаться в Кальмиусе? На дворе 1984 год, а не 1970-й. Дурных нет… Между тем, 30 градусов в тени. В горле – Сахара. Спасения нет? Спасение есть! Оно возникает на горизонте, как мираж, солнце бессильно бьется в его стекла, навесы над террасой обещают райскую прохладу. С местами, правда, проблема. Мест нет, если промедлить хоть полчаса. Пиво в этот знойный день нужно всем. Хотя даже при переполненном зале выпить кружечку у стойки барменша Галя может позволить.

Они пришли сюда утром, в 11 часов, к открытию. Это был верный шанс занять хорошее место на террасе. Начало июня. День намечался убийственный – как вчера. Как позавчера. Как уже целую неделю. Редко когда выпадает такое испепеляющее начало лета…

На особое расположение со стороны Гали рассчитывать было нечего. Они, бедные студенты, ходили сюда достаточно часто, чтобы считаться отпетыми пивохлебами на факультете, но недостаточно часто для Гали. Легкий блеск узнавания в глазах – это все, что они могли от нее получить. Пиво им разбавляли, как всем. Без очереди к Гале лучше было не соваться, чтобы не выхватить пару фунтов презрения.

Но утром, в 11 часов, конкуренцией еще не пахло. И никаких помех! Ушли в прошлое те жуткие андроповские деньки, когда в «Уголек» среди бела дня вламывались милиция и дружинники, чтобы проверить, кто сидит и где кто должен сидеть в это время согласно законодательству. Многие однокашники погорели тогда. Выговоры, последние китайские предупреждения перед исключением из комсомола… Все это было. И все это прошло. Теперь у власти другой генсек. Никакой…

Ребята отмечали два праздника – Юркин день рождения и его же проводы в армию. Так совпало. Повезло человеку, можно сказать. Компания из шести человек наслаждалась моментом, щурилась на серебристую гладь Кальмиуса, потягивала пиво, вполне сносное по случаю чего-то. Перед каждым стояла порция люля - закуску все равно надо было брать, такое ввели правило. Рядом с Галей стоял чернявый шустрячок в поварском сюртучке, жонглировавший этими самыми люля, как Игорь Кио. В обычные дни парни взяли бы по слоеному пирожку за 10 копеек – и формальность насчет закуси была бы соблюдена. Но сегодня «банковавший» Юрка решил побаловать компанию. По рублю порция люля – ладно…

Пиво вот уже несколько сезонов разливали в специальные «глечики». Недолив бросался в глаза, и надо было слишком верить в добро, чтобы видеть в новшестве что-то прогрессивное. Но чисто внешне это выглядело как реверанс в сторону Запада, как минимум – прибалтийский шик. Как любой декоративный «понт», недоступный логике, это нужно было принимать, как есть, тогда появлялся шанс получить от внедрения «глечиков» удовольствие. Администрация вяло объяснила новшество повальным дефицитом тары. В самом деле, пивные бокалы били, воровали – их постоянно не хватало. Получался замкнутый круг: зная о дефиците, мужички из зашедших первыми заказывали сразу бокалов по пять, чтобы потом не иметь проблем с тарой. И тем самым, дефицит обостряли до крайности. Теперь наливали только в «глечики», и напряжение вокруг этой темы перешло в иную плоскость…

Ровно в час дня, как по команде, со стороны Кальмиуса возник лысый плюгавый мужичок. Имени его никто не знал - все звали его «Виталя», обыгрывая безусловное сходство с футболистом Старухиным. При нем было ведро, а в ведре – раки. Кальмиус давал не слишком обильный урожай, но кое-что достойное внимания в ведре все же копошилось.

Тот день вошел в историю. В тот день ребята приговорили по 12 бокалов…

1988

Шурик только что «откинулся». В хорошем смысле слова. Шурик только что демобилизовался – и теперь, как полноценный гражданский человек, желал получить удовольствие. Поэтому они с Егором, который «откинулся» на полгода раньше, пришли в «Уголек». Не было лучшего места, чтобы технично окунуться в жизнь.

Но она, жизнь, за два года отсутствия Шурика в Донецке изменилась, и существенно. Во-первых, распитие пива стало в глазах инстанций чем-то сомнительным, чем-то вроде гомосексуализма (а может, уже даже и похуже). Людям стали создавать неудобства. Время открытия «Уголька» сдвинули на два часа дня. В связи с общими проблемами в обеспечении пивом, количество желающих попасть именно сюда резко увеличилось. В результате, перед открытием у дверей «Уголька» скапливалась нешуточная толпа – и было ясно, что кто-то останется не при делах. А сразу после открытия, фойе «Уголька» превращалось в эпизод из фильма «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир».

Но счастья не было и тем, кто успевал вовремя занять место. Во всяком случае – счастья в его былом формате. Ко всем колоннам питейного зала привинтили телевизоры, по которым сразу начинали крутить видео – и крутили его уже до конца. В результате, возникало сразу два эффекта. Громкий звук не позволял нормально общаться. А мелькавшие на экране пистолеты и ляжки невольно отвлекали, даже если ты не испытывал ни малейшего желания смотреть кино (а кому оно нужно в пивбаре?).

Протесты смысла не имели. Это была чума. Весь город накрыло эпидемией видеосалонов. ДК, парикмахерские, подвалы, гастрономы, ателье по пошиву – везде в отгороженном углу сидел немного нервный субъект с «видиком». Тот, кто имел хороший аппарат – того, как считали, Бог поцеловал взасос. Повезло человеку, обеспечен до старости.

Шурик грустно глядел вокруг и видел плотно забитый зал, полный таких же, как и он, слегка потерянных джентльменов, так и не понявших толком, куда они пришли – в кабак или в храм…

 1993

Трехлитровую банку Олег прихватил с работы – в ней стояли цветы, вчера подаренные машинистке на день рождения. Цветы Олег втихаря выкинул, а банку вымыл. Кеша добыл свою тару, заглянув на пять минут к тетке, жившей по дороге в «Уголек», на проспекте Ильича. Теперь приятели были оснащены, как надо.

 «Уголек» уже несколько месяцев не работал, как пивбар. Теперь это называлось «Пивной ресторан Бавария», побывать там стоило дорого, на втором этаже оперировали китайские повара, а на первом… На первом варили пиво. Свое. По немецкому рецепту.

Мнения сильно расходились. Кеша, человек прогрессивный, считал, что лучшего пива в Донецке отродясь не делали. Судить он, конечно, мог, только с 1979 года, когда начал активную пивную карьеру. Старики рассказывали о чудесных свойствах рутченковского пива 50-х годов, но в таком тонком деле верить на слово – себя не уважать.

Ну, а Олег, для которого развал Союза – личная катастрофа, презрительно называл немецкое донецкое «шампунем». Он считал, что настоящее пиво умерло в декабре 1991 года. Тем не менее, пил продукт «Баварии» наравне с Кешей. Правда, с недовольным выражением лица.

Выстояв небольшую очередь, пристроившуюся к бывшему «Угольку» со стороны Кальмиуса, приятели получили две банки продукта. Его цена так скакала из месяца в месяц, что запоминать ее не было никакого резона. Тут же шустрил сухонький старичок, обвешанный  воблой, как Брежнев – орденами братских держав. Рыбка у него была шикарная, ничего не скажешь, цены – умеренные, обхождение – отменно вежливое. Полностью затарившись, Олег и Кеша присели за один из каменных столиков - их между «Угольком» и Кальмиусом стояло несколько. Завели душевный разговор, ради которого мужчины и пьют пиво.

 И когда речь зашла об «Угольке», приятели, несмотря на разность политических и иных взглядов, быстро сошлись на том, что священное место просто так умереть не может… А вот подишь, ты ...