Конфликт на Донбассе: территория останется не за тем, кто сильнее с военной точки зрения - а за тем, кому симпатизирует население

Нужно, наконец, обозначить какую-то цель и четко ее провозгласить. Просто чтобы был ответ на вопрос: ради чего это все?

Об этом и о том, как выживают люди в военном Донецке, рассказал 33-летний волонтер группы «Ответственные граждане» Евгений Шибалов в интервью для УП.Жизнь.

Приводим репортаж полностью:

«Сейчас он просит представлять его именно так - волонтер, хотя до войны был журналистом одного из ведущих украинских СМИ ("Зеркало недели" - "СД"). Теперь на работу с текстами времени нет - Женя вместе с братом и еще полутора десятком единомышленников развозит гуманитарную помощь мирным жителям Донецка и других городов области.

"Мы принципиально не выражаем своих взглядов во время работы", - категорически говорит Женя на мой вопрос о нейтралитете.

"Даже если бабушка, которой ты принес помощь, начнет крыть украинскую власть матом, ты змовчиш?" - провоцирую волонтера. Но Женя отвечает спокойно: "Так, я не могу подставить коллег. Мы просто слушаем и помогаем".

Такой внутренний распорядок "Ответственных граждан" позволяет им работать на оккупированных территориях - их, местных, знают, хотя и до сих пор периодически обвиняют в шпионаже. При этом так делает каждая из сторон по обе стороны линии фронта.

"Каждый из нашей группы сидел в подвале", - уже с улыбкой и без драматизма говорит Женя.

Пока он на несколько дней оказался в Киеве, ловлю его для разговора о жизни в оккупированном городе. Сейчас и себя, и своих одномістян Женя называет Men behind the wire, "Люди за колючей проволокой".

О ТЕПЕРЕШНЕЙ ЖИЗНИ В ДОНЕЦКЕ

Большой мегаполис имеет некоторый запас выносливости. Были опасения, переживет Донецк зиму. Пережил. А переживет ли следующую - это уже большой вопрос.

Ситуация ухудшается соответственно к усилению блокады города. Постепенно дорожают и исчезают даже основные товары, продукты, какие-то элементарные лекарства. С одной стороны, у людей все меньше денег, с другой - цены поднялись, по сравнению с контролируемыми территориями отличаются почти вдвое.

К тому же, еще и многих товаров уже просто нет. Например, где-то исчезают то овощи, то какие-то крупы, сахар. Несколько крупных гипермаркетов, как "Ашан", вообще стоят пустые, потому что они распродали то, что было на складах.

Последнее, с чем мы столкнулись уже перед тем, как ехали, - на крупных сетевых заправках начал исчезать бензин. Это обидно, потому что я не понимаю, как заправлять теперь скорые и пожарные машины.

В Донецке почти всегда за это время возникали проблемы с электричеством, газом, водой. Ибо любой боевой эпизод, независимо от того, чем он закончился - это стопроцентно случай повреждения коммуникаций.

Ремонтные бригады имели возможность выезжать туда, где только что закончился обстрел. Еще горит и дымит - а уже водоканал, электрики выезжают, уже что-то чинят из того, что было повреждено во время обстрела.

СКОЛЬКО ОСТАЛОСЬ И КТО ИМЕННО

По разным данным и визуально остается минимум 70% довоенного населения. То есть, из миллиона в самом городе где-то 700 тысяч точно есть. А из маленьких городков люди вообще выезжали очень мало, просто потому, что не могли себе этого позволить.

Поехали те, кто имел на это деньги. "Сливки общества" - они первые. Я уже в Киеве видел, что они все парковки забили своими "Лексусами" с донецкими номерами.

Потом поехал средний класс, дальше - уже первые настоящие жертвы войны. Те, у кого не осталось работы, жилья, средств к существованию. Те, кто последним усилием собрал какую-то сумму выехать и первые месяц-два обустроиться на новом месте. Здесь уже очень много более драматичных историй.

А остались - те, кто не может уехать по материальным причинам или по состоянию здоровья. Или же те, кто получил психологическую травму в результате того, что оказался в зоне боевых действий.

Понимаете, человеку военному всегда есть куда вернуться.

Человек гражданский, во-первых, ничего не выбирал. Он жил у себя дома и оказался на войне. Во-вторых, если он живет у себя дома, на войне, у него нет спокойного места, куда он может вернуться и отдохнуть. У мирного жителя нет ротации.

Люди, которые остались в зоне боевых действий - это люди, которые получили травму. И к психологической реабилитации многие из них не способны осознанно решать свою судьбу.

Именно поэтому там много людей, которые отказываются выезжать из бомбоубежищ в какие-то места для эвакуации. Они не могут это рационально объяснить.

Когда "Врачи без границ" завезли первую команду психологов, которые специализируются на работе в горячих точках, то уже психологи нам объяснили, что человек просто подсознательно, иррационально боится оставить единственное место, где чувствует себя безопасно.

Он может на сознательном уровне приводить любой аргумент, но в основе - это психологическая травма, пережитый страх. Кто несколько раз пережил обстрел, особенно если убило людей, которые были тебе знакомы, боятся выехать из бомбоубежищ, оставить единственное место, где ты можешь пережить ближайшую ночь.

То есть, горизонт планирования сужается: "Дожить до вечера, потом дожить до утра".

Это единственная цель жизни.

Никто не знает в полной мере, сколько там людей. Мы знаем те бомбоубежища, которыми занимается наша группа. Всего их 17, в них постоянно проживает около тысячи человек.

Каждый день мы их посещаем по определенному графику. К счастью, уже есть специальный проект нескольких международных миссий именно для помощи таким людям.

Мы собственных больших ресурсов не имеем, но можем доставлять помощь в "red zone" - районы, прилегающие к линии фронта, где идут боевые действия.

Протокол безопасности крупных организаций не дает им возможности туда ехать, но у них есть, что туда везти. А у нас наоборот: протокола безопасности нет и везти тоже особо нечего. Собственно, на этом наше сотрудничество и строится.

К сожалению, протокол одной из крупных организаций не позволяет завозить в зону АТО лекарства. Именно поэтому лекарства - основное, что мы покупаем на частные пожертвования граждан. За что им в очередной раз наша огромная благодарность.

В Донецке нет эпидемии какой-то одной болезни, от которой нужно завозить лекарства. У людей просто обострились хронические проблемы со здоровьем, но у каждого свои: у кого-то давление, пошли инсульты, у кого сердечные приступы.

И еще одна огромная проблема - маленькие городки уже внутри зоны АТО. Они отрезаны от основных магистралей и сейчас недоступны ни для скорой, ни для медицинского обслуживания стационарными больницами.

Например, есть такой поселок Коммунар, под Макеевкой. Там сейчас населения - 2,5 тысячи человек, из них трудоспособного населения - несколько сотен. Все остальные - пенсионеры, инвалиды и так далее.

Итак, что там происходит сейчас. Поселок отрезан от транспортного сообщения, его и еще несколько ближайших обслуживает одна машина скорой помощи. И одна стационарная больница, до которой ехать общественным транспортом с двумя пересадками.

Люди там все же еще как-то держатся. Они в местном дворце культуры сами сделали социальную столовую, сами готовят, сами кормят. Бабушкам, дедушкам, кто не мог ходить, - сами носили еду, кто мог ходить - приходили к ним, они их кормили.

Когда мы туда приехали с гуманитарным грузом, они нам рассказали, что именно за день до нашего приезда они похоронили двух бабушек по одной-единственной причине - в этом поселке была одна-единственная аптека, которую владелец закрыл за отсутствия спроса, у людей не было денег покупать себе лекарства. У двух бабушек произошел какой-то обычный сердечный приступ, который время от времени бывает у людей в таком возрасте, и который обычно лечится одной таблеткой под язык.

Но ее не было. И денег на нее не было. И два человека умерли...

О СИСТЕМЕ ПРОПУСКОВ

После введения системы пропусков было пару недель такой "лотереи: "пропустят - не пропустят". То есть на одних блокпостах еще говорили, что можно поехать-заехать, а на других уже не пускали. Система устоялась в конце января.

После введения этой системы в нашей работе изменилось, по крайней мере то, что больше половины членов группы пропусков до сих пор не имеют. Выездных сейчас семеро из двадцати.

С одной стороны, мы говорим о человечности, сострадания, гуманитарной катастрофе, сохранении единства. А с другой, сталкиваемся с тем, что как будто наша государство против того, чтобы люди поддерживали между собой личные связи. Такая странная ситуация.

К сожалению, именно через систему пропусков, мы пока что не занимаемся эвакуацией. Потому что у нас нет уверенности, что человека, которого мы вывозим, выпустят за линию разграничения.

Я не знаю насчет взяток на блокпостах. Но я видел собственными глазами, как людей, включая нескольких женщин с маленькими детьми и инвалидов, просто высадили из рейсового автобуса на блокпосте, потому что они не имели пропусков. Их заставили заполнить заявления и вернули обратно в Донецк. И это было как раз во время активизации боевых действий перед второй Минской соглашением. Вот так это работает.

Причем, что может ответить военный человек на все претензии и проклятия? - "У нас приказ".

В разговорах с нашими международными партнерами я пополнил свой лексикон английского языка словом humiliation - унижение. Потому что они сразу сказали, что это унижение миллионов людей. И это отнюдь не работает на примирение, урегулирование конфликта или на завершение войны.

Они считают, что этим решением украинская власть продолжила войну еще на несколько месяцев. Просто потому, что такое унижение своего достоинства люди сразу не простят. А во-вторых, собственно британцы, у которых уже был трагический опыт Северной Ирландии, теперь в шутку называют нас "людьми за колючей проволокой".

Потому что в Северной Ирландии для тех, кого британские власти подозревали в причастности к ИРА, создавались такие подобные гетто и резервации. Целые кварталы в городах обносились колючей проволокой и блокпостами, или создавались так называемые тюремные лагеря.

Главное их отличие от обычной тюрьмы в том, что люди туда попадали без приговора, без предъявления обвинений. Просто по подозрению в нелояльности к властям или в причастности к повстанческому движению. И находились там иногда по несколько лет.

Какое-то примирение началось с политического движения за освобождение этих людей.

Вот почему та ситуация, в которой сейчас оказались жители Донбасса, британцам напоминает именно это.

Меня в этой ситуации больше всего беспокоит то, что, к сожалению, так случилось, что Украина все больше напоминает Россию, которая в подобных ситуациях ведет себя так же, не слишком заботясь о жизни мирных граждан, когда этого требуют государственные интересы.

Традиционная поведение европейской страны в этом случае - пытаться до последнего сохранить жизни мирных граждан.

В некоторых бомбоубежищах живут по 6-7 человек, в которых полностью все документы пропали во время бомбардировок. Нет никакого удостоверения личности.

Тройка самых популярных вопросов, которые задают нам во время поездок под постоянным обстрелом артиллерии в районы: "когда закончится война", "где моя пенсия", "как восстановить документы".

Мы бессильны с этим помочь. Кое-кто просто не успел получить документы - например, те, кто родился за это время. Есть еще сироты, дети войны, когда родители или умерли, или, через полученную психическую травму, не способны ухаживать за детьми.

Ребенка отдают в приют. В приют, который официально "эвакуирован" в конце июля - но мы помогаем им, хотя их в принципе здесь не должно быть.

Вот две девочки, их забрали у мамы, потому что мама сильно пила, заставляла старшую попрошайничать, а меньшую била: она не могла попрошайничать по состоянию здоровья, потому что у нее ДЦП. Забрали этих детей у мамы, поселили в приют. У них нет ни одной бумаги, удостоверяющий их личность и социальный статус.

Система пропусков оставляет всех этих людей без шансов покинуть опасную территорию.

ИНФОРМАЦИОННАЯ БЛОКАДА

Это большая иллюзия, что люди там не следят за событиями в Украине. Они это делают всеми доступными им методами коммуникации.

Даже те люди, которые воспринимают события в Украине с подачи российского телевидения или уже местного, созданного администрацией ДНР - первое, на что они обращают внимание, это события в Украине, действия и заявления украинской власти. Не всегда они их обсуждают положительно. Это очевидно, и у них для этого много поводов.

Но между полюсами пропаганды есть середина, которая называется суровая реальность.

Главная проблема этой войны для мирных граждан в том, что почти вся военная техника мобильна. То есть от момента, когда система "Град" развернулась, отстрелялась и уехала, пройдет где-то 30 минут - и прилетит "ответ".

Местные жители так и ориентируются. "Град" себе поехал, а мы - в подвал...

То есть, мирный житель видит, что в его микрорайон заехала установка "Град", отстрелялась и поехала. Но также он видит, что украинская армия бьет в ответ, не имея конкретной цели. Бьет просто по его району.

Вот и все. И здесь телевидение может говорить все, что угодно.

Как с ними говорить? Если готовы помогать - помогите и расскажите об этом честно: что могли, то сделали. Нормальный человек не может не сочувствовать мирному жителю, который попал под обстрел - чей бы снаряд в него не залетел. Надо демонстрировать просто человеческое отношение, человеческое сочувствие.

Когда мы рассказываем о гуманитарных проблемах и обращаемся к людям с просьбой помочь мирным жителям, которые остаются там - нам присылают помощь все регионы Украины, хотя и создается такая дуальная картинка мира, что вся страна ненавидит Донбасс.

Это неправда. Последние посылки, которые мы получали для донецких детей и женщин, поступали из Киева, Львова, Санкт-Петербурга, Лондона, Австрии.

Пропаганда в некоторых случаях полезна и необходима. Но проблема, особенно военной пропаганды, в том, что ее главная цель - заставить тебя перестать видеть на той стороне человека. Такая дегуманизация. Как у снайпера.

Но снайпер заставляет себя видеть мишень в одном человеке. А пропаганда - в миллионах людей.

Если все вдруг увидят, что с обеих сторон люди, станет намного проще.

В конце концов, откуда взялась мысль, что весь Донбасс хотел Путина, Россию и ДНР?!..

Единственное основание говорить, что большинство за Путина, Россию, ДНР и против Украины - это результаты так называемого "референдума", проведенного ДНР. Вот скажите, можно ли считать сознание человека, для которого данные "ЦИК ДНР", растиражированные российским телевидением, - это достоверный источник информации?

"Референдум" я видел собственными глазами. Он был организован так, что никакой возможности проверить достоверность заявленных результатов нет.

Результаты последнего соцопроса, которое успели провести весной, показывали проукраинское большинство.

В конце концов, большинство уехало в Украину. Главная мотивация, почему люди выбирают Украину - потому что здесь они являются гражданами этой страны, имеют украинский паспорт и теоретически имеют какие-то права.

Когда ты выезжаешь в Россию, ты не являешься гражданином России. А к иностранным гражданам, особенно в статусе беженцев, Россия относится так, как и положено империи - без особого гуманизма. Люди об этом знают, не надо считать их дураками.

Что бы там не показывал "Первый канал", украинцы на Донбассе всегда знали, как на самом деле относятся к украинцам в России. Потому что они чаще всего там бывали, пользуясь безвизовым режимом.

О БУДУЩЕМ

Те, кто все еще имеет работу, цепляется за нее всеми силами. До меня доходили слухи, что те предприятия, что еще работают в условиях блокады, используют различные теневые, коррупционные схемы, чтобы их продукция попадала за пределы зоны АТО - на российский рынок, на украинский рынок.

Честно говоря, это как раз тот случай, когда я менеджмента упрекать не могу. Они дают людям работу. Хоть кому, хоть какую.

Мы как-то забываем, что кроме сотен тысяч пенсионеров, без работы и без зарплаты остались 30 тысяч работников бюджетной сферы. Вместе с тем сейчас происходит странная вещь: многие из них, кто какое-то время посидел дома, погрустил, возвращаются к тому, чем они умеют заниматься - возвращаются на работу.

Сейчас почти все они - волонтеры.

Но они растеряны. С одной стороны, они не испытывают ни стремления, ни потенциала со стороны ДНР выстроить некую систему управления, администрирования этих территорий.

С другой стороны, они действительно чувствуют себя преданными. У них главный вопрос: "За что с нами так? Мы честно работали на эту страну за ту небольшую зарплату, которую эта страна всегда платила врачам, учителям и прочим бюджетникам". И в ситуации полного хаоса им даже не сказали, что делать.

Оставили без внимания очень много вопросов. Например, пришло указание "Эвакуируйтесь".

Психиатрическая больница спрашивает: "Что делать с пациентами?" Их нельзя оставлять без присмотра, осенью у них обострение, они социально дезадаптированы. Никакого ответа.

Приходит указание в школу или университет: "Выезжайте". Педагоги спрашивают: "Хорошо, на билет мы еще нашкребем с нашей учительской зарплаты. Будет ли нам жилье или какие-то средства, чтобы его снимать? Будет новая работа, по крайней мере, на аналогичной должности в других регионах?" Опять же, вопрос без ответа...

Пожалуй, главная проблема сейчас в том, что, скажем так, с одной стороны линии фронта нет представления о будущем.

Кто первый сформулирует какую-то цель, что будет через два-три-пять лет, для себя сформулирует некий план и сможет это аргументировать, продемонстрировать, что уже начал эффективный процесс движения к этой цели, - на стороне того будут симпатии гражданского населения.

Как и в любом подобном конфликте, территория останется за тем, кто сильнее с военной точки зрения - а за тем, кому симпатизирует населения.

Сейчас есть большая угроза того, что если блокада - это не временное решение и других нет в арсенале украинской власти, то начнется гангрена.

Если рассуждать, какое будущее может дать Украина тем людям, которые живут на Донбассе, получится, что, собственно, вариантов сейчас может быть три.

Первый. Украина может сказать: "Люди, ждите, мы воюем до победы, пока ДНР, ЛНР и все их формирования не будут уничтожены дотла".

Второй: "Хорошо, мы увидели, что вы не с нами, мы берем курс на отделение этих территорий".

Или третий: "Мы принимаем политический план реинтеграции, мы выставляем единую принципиальное условие сохранения территориальной целостности, а все остальное - статус региона, автономия, его языковые, культурные, экономические права - готовы обсуждать. Это все находится в пространстве компромисса".

Но нужно, наконец, обозначить какую-то цель и четко ее провозгласить. Просто чтобы был ответ на вопрос: ради чего это все?

Лично я верю, что мы не глупее и не жестче тех народов, которые оказались способными пройти путем национального примирения. Но, к сожалению, уже не верю, что мы мудрее и добрее, чтобы сделать это быстрее, чем было в других странах».